Проклятое наследство - Страница 31

* * *

Розыск, предпринятый поручиком Вильчевским, дал интересные результаты. Были выявлены: еще один Иероним Колодзей, тоже якобы пребывающий в санатории для нервнобольных, еще один Улаф Бьернсон, а также сорок восемь одеял, перин и подушек. «Если в каждой отправлялось по пять тысяч, то улетело четверть миллиона долларов!» — прикинул поручик и пришел в ужас.

В декларации, заполненной Иеронимом Колодзеем, значилось, что он выслал три подушки-думки с национальным орнаментом. Оставалось еще сорок пять отправителей. Выписав их фамилии и адреса, поручик организовал проверку и через два дня сделал страшное открытие: только семнадцать адресатов из сорока пяти существовали в действительности и проживали где положено, остальные оказались фикцией, выдумкой, фантомом! Полчища фантомов отправляли одеяла, подушки и перины в Норвегию и Швецию по разным адресам. Дважды повторялся один лишь Улаф Бьернсон.

Сделав соответствующие выводы, поручик без труда убедил начальство, что масштабы аферы, на след которой он напал, заслуживают особого внимания. Одобрено было его решение поднять документацию по мягким постельным принадлежностям во всех почтамтах страны, отправляющих посылки за границу. Одобрено было его решение ознакомиться поближе с реально существующими семнадцатью отправителями упомянутых принадлежностей. Одобрено было решение запросить письмом — с помощью переводчика — Улафа Бьернсона, кто в ПНР снабжает его изделиями из пуха и кто в Швеции ими пользуется. При этом руководствовались соображением, что любой ответ господина Бьернсона, независимо от степени правдивости, даст пищу для размышлений. Письмо было написано якобы от имени почтовой администрации с туманной ссылкой на необходимость уточнения некоторых вопросов административно-финансового порядка.

Изучение почтовой документации в других городах позволило выявить еще одну посылку на имя Улафа Бьернсона и пятьдесят четыре фиктивных отправителя уже не только мягких постельных принадлежностей, но также и детских игрушек, в основном кукол и одного медведя весом в два с половиной килограмма. Медведь улетел из Лодзи. Это какая же астрономическая сумма долларов могла в нем поместиться!

Поручик опять вызвал переводчика и попросил написать письма всем скандинавским адресатам. Большинство из них фигурировали в качестве адресатов дважды, а Улаф Бьернсон из Швеции и Юхан Гасмиа из Норвегии — трижды. Не будь я посторонним лицом и имей возможность увидеть в этом списке Юхана Гасмиа, дело было бы распутано за три дня...

Проверили семнадцать реально существующих отправителей. Все они оказались людьми честными и ни на первый, ни на второй взгляд не вызывали никаких подозрений. В ходе проверки на почте задержали двух граждан, посылающих за границу подушки. Подушки тут же распотрошили, ничего, кроме пуха и перьев, не обнаружив. Примет фиктивных отправителей никто из почтовых работников не помнил. По фиктивным адресам размещались всякие солидные учреждения, один раз даже отделение милиции.

От Улафа Бьернсона в самом непродолжительном времени пришел ответ. Он писал (по-шведски, разумеется), что получил из Польши две посылки. Одну от совершенно неизвестного ему Иеронима Колодзея, вторую от тоже незнакомой ему Марии Ковальской. Как только он получил посылки, ему позвонил тоже незнакомый Йене Йенсен и, тысячу раз извинившись, сообщил, что польские друзья ошибочно выслали его посылку на адрес господина Бьернсона, о чем ему, Йенсену, сообщили по телефону, и теперь он просит переслать эту посылку ему на почту, до востребования. И второй раз получилось то же самое, господин Йенсен еще больше извинялся, он, Улаф Бьернсон, отправил и вторую посылку, расходы ему возместили, а больше он ничего не знает. И господина Йенсена не знает, в глаза его никогда не видел, почему перепутали адрес — понятия не имеет. На всякий случай прилагает к письму фотокопии обеих почтовых квитанций и заверяет в своем искреннем уважении.

Через какое-то время были получены ответы и на другие письма. Разными словами в них говорилось, по сути, одно и то же: приходила посылка из ПНР от незнакомых людей, по телефону звонил законный владелец, извинялся за ошибку и просил полученное переслать ему на почтамт, до востребования. Законные владельцы фигурировали под тремя фамилиями: Йене Йенсен, Йене Хансен и Ханс Юханнсон. Никто из адресатов их не знал и никогда не видел.

Таких писем от скандинавов пришло тридцать пять штук, поручик перечитал их по несколько раз и пал духом. Вряд ли все тридцать пять человек, к тому же в законопослушной Скандинавии, сговорились и дружно лгали ему. Скорее всего, они сообщали правду, и в таком случае напрашивался вывод: милиция напала на след крупной контрабандной аферы, нити которой держал в руках таинственный Йенсен-Хансен-Юханнсон, черт его знает — один это человек или трое. Скорее всего, за тремя фамилиями скрывается одно лицо, считал поручик. Он стал намекать своему руководству, что для пользы дела ему не мешало бы съездить в служебную командировку в Швецию, но начальство его намеков не понимало.

Не очень надеясь на удачу, поручик тем не менее разослал в другие отделы Главного управления милиции списки лиц, так или иначе причастных к долларовой афере. В списках были и Зося, и Соколовский, и я, поскольку помогала Зосе в приготовлении рольмопсов.

Один из списков попал к майору Фертнеру. Увидев в нем мою фамилию, — опять эта Хмелевская! — майор глубоко задумался.

* * *

Свое собственное расследование я решила начать с пана Кароля, хозяина очаровательной Каси и владельца «опеля-комби». Да и выбора-то у меня особенного не было, пан Кароль представлялся мне единственным реальным исходным пунктом. Узнав от Ляльки, что его фамилия Верблюд, я собиралась на следующий день порасспрашивать о нем в Транспортном управлении города Варшавы, но вечером позвонила Лялька и, смеясь, извинилась: